Эзех

 

Урбаномахия.

 

Часть 1. Эльфы каменного леса

 

А небо трещало, кричало: "Где ты?

Идёшь ко дну, бредёшь ли вброд?"

    Неадекватный клинок победы

Был злым и кислым, как электрод,

                Когда посвящая Атланта в лорды

Ложился на каменное плечо

      А смысла не было

            не было

            не было

Ни в чём.

            О. Медведев "Солнце"

 

Пролог

 

Говорят, что в момент смерти перед глазами человека пролетает вся его предыдущая жизнь. Я в это не верю. Но я хочу быть в этом уверенным. Поэтому сейчас я сижу на крыше девятиэтажки и вспоминаю. Вспоминаю всё, что было со мной с того самого момента, когда всё наполнилось новым смыслом. Потому что до этого момента моя жизнь была никакой...

 

Предыстория.

 

- Это нам не по плечу, нужен опытный Ткач. - губы, как скупая копилка, неохотно выплёвывают монетки слов.

-         А может лучше Игрок? - здесь большее сказал взгляд. Взгляд с той стороны.

-         Я подумаю... - вздох-прощание.

Скрип кожаного кресла. Хлопок двери. Тишина. Трели кнопок сотового. Гудки. Длинные гудки.

 

Глава 1. Голос высокой травы

                                                          

«Предостережения накатывались, как прибой, предвещающий скорый прилив зла. Но сердца и глаза эльфов были слепы. И только Эриэдиль лан'Дариэль видел, знал и пытался предупредить».

        Нет. Не так. Не то. Усталость покрыла веки наждачной пылью, и глаза вздрагивают от мелких уколов при каждом их движении. Стоп. Третий час ночи, а у меня фантазии хватает только на поэтическое описание своего состояния. Слова рассказа по-прежнему не укладываются в канву. Их становится всё труднее выжимать из воспалённого кофе и никотином мозга. И что меня так гложет? Всё. Хватит. Затянуться ещё раз и послать этот бред подальше. А что потом? Спать? Оглядываю неуют окружающего пространства. Брр. Тут и находится-то боязно. Что ещё? А! Говорят, где-то рядом есть свежий воздух. Врут, наверное. Мрачно усмехаюсь, и беру с вешалки простуженное пальто. Дверь. Ключи. Лестница. Кислородное опьянение и щекотка мороза. Любуюсь фантомами пара изо рта и думаю куда пойти. Испуганный кислородным шоком мозг тут же выдаёт желаемое: у Эльдара пьянка. Для хорошего затупа в самый раз. Поворот. Улица. Забор. Нащупанная в кармане тридцатка. Жить надо по средствам, некстати проносится в голове. Морщусь – какие уж тут средства. Стук, за которым следует капиталистический бартер денег на бутылку из-под пива. Какое счастье, что ночная тьма скрывает цвет её содержимого. Щупаю пальцами жестяную крышку. Надо же, повышают сервис. Пробка закатана и от натуральной бутылки пива сей продукт товарно-денежных отношений отличают только внутренности. Хоть товарный знак ставь. «Натур-индустрия». Вау. Похоже, мозги отдыхают. Юмор уже посыпался. Вот и заветный подъезд. Второй этаж направо. Постучать, потом позвонить. В лицо бьёт волна тепла и перегара. Меня впускает миловидное создание, которое смотрится подозрительно трезво. Я закрываю дверь и раздеваюсь.

-         Нет. Ты не понимаешь: Профессор пытался сделать действительно новый мир по тогдашним понятиям. А весь бред насчёт того, что в виде хоббитов он изображает обывателей-англичан, которые сталкиваются с миром Фэйри тэйлз – это туфта!

Ну да, так и есть. Безбрежно эрудированный и шароподобный Квил Чернокнижник. Маг в энном поколении и есcно эльф. Что-то разжёвывает новичкам. Пожимаю руки знакомым и незнакомым и плюхаюсь в уголке. Театральным жестом извлекаю заветную бутыль и ставлю на центр газетного стола. Судя по полному алтарю китайскому духу Бо Дун, заставленному пустыми бутылками, моя скромная жертва будет очень кстати. Но её появление вызывает радость, только у особо рьяных. Всё-таки самогон местного разлива способны оценить по достоинству немногие.

-         Как твоё детище продвигается? – Оборотень спрашивает с прямотой пьяного волка. Морщусь в ответ.

-         Да так. Потихоньку.

-         Продвинешься дальше, дашь почитать?

       Киваю и переключаюсь на сидящую рядом Мисс Кисс:

-         Когда Котяра полигон уже забабахает? – вопрос из вежливости и чтобы продемонстрировать свою причастность к обществу.

       Но неожиданно риторика моего любопытства тает при её словах:

-         Послезавтра, в десять, за Могильниками. Мяу! Это будет Вещь! – миндалевидные глаза вспыхивают в предвкушении. Я им верю. Неужели наше болото собрались серьёзно всколыхнуть?

-         Будет дон Карлос. – это уже мне на ушко. Плюс многозначительность бровей сертификатом достоверности. Это уже интересно. Киваю в знак того, что оценил. И мы тут же, как заговорщики отводим взгляды.

        О! Уже начислили. Рюмка мира со всеми присутствующими. Самогонный джинн из пивной бутылки пробегает по моим внутренностям и открывает некий Сезам спокойствия. Вот теперь я здесь свой. Добавить уже остывшей китайской лапши, щедро заправленной специями, и неповторимый букет ощущений возвращает мне подобие интереса к жизни.

-         …Там на втором уровне стоит гоблин ему надо мешочек золота отдать… - это геймеры общаются.

-         … А вот тут пустить бахрому… - это девушки в противоположном углу разглядывают альбом с игровыми костюмами.

-         …Да нет! Ты не прав! Роль женщины в современном обществе… - голоса распадаются на группы по интересам. А мне становится как-то странно хорошо, и в то же время холодно. Что это то, что я вижу? Новый Интернационал идей, энергии и личностей. Или бегство в бункер фантазий тех, кого сегодняшний день отторгает, и кто не может найти себе места под солнцем? Я смотрю отстранённо. Я забился в свой угол в этой норе. И это даёт мне иллюзию уюта. Одиночество сдавливает горло и щиплет в носу. Беру гитару, чтобы не раскиснуть. И пою. Пою плохо. Здесь можно петь всем. Никто не запрещает. Потом, за глаза, может быть, поморщатся. А сейчас все затихли. И жадно вслушиваются в откровения бардов или в стёб игровых песен. Неважно. Это знак приобщения, а может им и в правду это нравится.

Уже легче. Хочется ещё  пить.

-         А давайте ещё по одной! – в уже протрезвевших глазах плещется страх реальности и нежелание прерывать посиделки. А путь только один. И звенят монетки на обратную дорогу, и шёпотом выясняют, кто у кого упадёт, а кто останется здесь. Мне проще я живу недалеко. И все с нетерпением ждут гонца, отгоняя ледяное дыхание трезвости песнями горячими, как расплавленный металл. Этот метафизический металл врывается в души и наполняет их столь долгожданным теплом. И теперь все уже братья, не взирая на веру, социальное положение, воспитание.

Странно. Есть в нас что-то общее. Что-то, что не укладывается в рамки норм и правил. Что-то что заставляет говорить на одном языке и рабочего, и инженера, и школьника, и студента, христианина, кришнаита и атеиста, назгула и эльфа, мужчину и женщину. Какая-то странная запредельная свобода. И холод от её понимания. Холод, от которого хочется зарыться в повседневность ещё сильнее.

Но в то же время это чувство отрезвляет от опиумных миражей действительности. Работа. Дом. Учёба. Семейная жизнь. Проторенные поколениями тропы. Узкий коридор предопределённой жизни. Программа, в которой всё предусмотрено. Где узость мышления признак достатка и благополучия. Всё это тускнеет и теряет свою власть, когда чувствуешь ледяной ветер Запредельности бьющий в лицо. Когда проживаешь сотни жизней с персонажами книг, фильмов и игр. Когда ощущаешь бесконечность и многогранность мира. Когда заглядываешь в Бездну, и чувствуешь, как она смотрит на тебя. Когда склоняешь голову перед величием Вселенной, и она кланяется тебе в ответ.

Почему всё должно быть серым! Почему я должен быть как все! Тяжёлая глыба посредственности и общественного мнения приковывает нас к земле. И та Радуга, которую мы видим в небе, кажется нам миражом. Но мы не сдаёмся! Мы расшатываем камень, появляясь на улицах в хайратниках. Мы ищем слабые места и трещины, моделируя общество в играх. Расплавляем камень жаром дружеского, безграничного общения и взаимопомощи. Мы горим идеями, уходим в далёкие миры, мы ищем выход. Выход, который должен стать входом. Входом в себя. Входом в эту жизнь. Иначе это бегство. Слабость. Уход в Небытиё.

Почему все на меня так смотрят? Упс. Я опять напился и стал философствовать вслух.

-         Молчу. Молчу. Вы уж останавливайте меня, если что… - ищу рюмку и, сделав глоток, кошу под невменяемо пьяного.

-         Да не. Всё нормально. Ты это правильно сказал. – меня хлопают по плечу. В глазах старичков понимание, в глазах новичков приобщение, спор, огонь – эмоции.  Всплеск. Я знаю вас. Я вижу вас всех насквозь. И я счастлив, что вы есть! Я не один. В этот миг я не один. Мне хорошо.  Я хочу, чтобы так было всегда.

-         О-о-о! А вот и гонец! – в стаканы щедро плещется коричневая отрава самогона. «Со вкусом колы». Улыбаюсь. Мне хорошо. Сейчас пьют все. Пьют за новообретенный смысл и тепло. Пьют каждый за своё, но со всеми. Пьют последние «эльфы». Эльфы каменных джунглей.

Часов в восемь в девять утра все расползаются. Падаю спать. Да здравствует суббота.

 

Рядом со мной журчит кран. Ещё раз смотрю в зеркало. Незнакомец, глядящий на меня из его глубины, остался таким же неузнаваемым. Резиновая маска лица лениво морщится на все попытки моих рук её разгладить. В горле стоит дикий привкус, который не смогло заглушить даже полоскание с зубной пастой. Красноте моих глаз позавидовал бы любой вампир или наркоман. Не фиг пить всякую дрянь. Да и вообще пить. Почки опять отваливаются. Ничего. Переживу. Сколько раз уже зарок давал, а толку-то.

Выхожу из ванной под звук чего-то шкворчащего на сковородке. По комнате носятся запахи сала и яичницы. Комната напоминает лагерь беженцев. Повсюду тела в спальниках, и только диван будит в воображении римские оргии. Там вповалку спят девушки. Вздыхаю. И ползу на кухню. Там уже колдует Эльдар, применяя, наверное, какие-то тайные эльфийские знания. Потому что вечером холодильник был пуст, как душа Унголианты. А теперь на плите брызжут салом наши «пять хлебов», зелень на столе заставляет чувствовать себя излечившимся дальтоником, а запотевший «Флагман» на подоконнике сулит скорое исцеление.

-         Откуда это всё? – мой широкий жест грозит смести всё великолепие и принять его по назначению.

-         Мать денег подкинула. У них вчера годовщина. – я помню, что он недолюбливает отчима и меняю тему:

-         Ты в курсе, что завтра намечается?

-         Да. Карлос будет здесь вечером.

Это уже попахивает интригой. Меня что, допускают ко двору?

-         Тады я остаюсь?

-         Да. – неопределённый жест рукой.

Иду на балкон и, вдохнув морозную свежесть, затягиваюсь «Примой». Становится всё интересней. Пытаюсь вспомнить, что я знаю про Карлоса. Про эту легендарную личность, перед которой меркнут все «дивные» и «сталкеры» вместе взятые. Я много что о нём знаю. И пытаюсь подступиться к нему уже два года.

Как ни странно, но жизнь у него самая обычная. Сисадмин в небольшой фирме. Тесная коммуналка и никаких перспектив в будущем. Всё как у всех. И одиночество. Странное одиночество. Я его как-то особенно чувствую. Ну. Вот моё одиночество – оно здешнее, а его какое-то чужое. Он знает почти всех, его знают практически все. Он дружелюбен. Вежлив. А главное интересен. Интересен всем. С ним можно общаться на любую тему. Он признан всеми. И всё же он сам по себе.

В последнее время ходят слухи что он ударился в Волну. Что я знаю о Волне? Ну, паранормальности всякие. После бума НЛО, экстрасенсов и шаманов, уже пресно и не ново. Но всё чаще появляются люди с горящими глазами приобщившихся к откровению. Люди, которые с экранов телевизоров комментируют о детях взорвавших половину Сан-Франциско, или летающем парагвайском младенце. Люди, газетные слова которых затрагивают тайные струны каждого, обещая что и он в скорости сможет стать сверхчеловеком. А главное,  для этого ничего не надо делать! Вот дойдёт до тебя странное космическое излучение и готово! Matrix has you, Neo. Добро пожаловать в Волну.

Мнения по этому поводу разные, но такое впечатление, что на этом решили нажиться СМИ всех стран мира. Постоянно поступают сообщения об аномалиях со всех концов земли. Накаляются дискуссии о природе явления, всплывают мрачные пророчества, гремят религиозные анафемы. Как всегда приплетают военных. Якобы есть некий проект «Поколение», и за всем стоит Вашингтон.

И вот дон Карлос в это всё и влез. И чувствуется глубоко. С тех пор, как судьба свела нас вместе два года назад, он по видимому нашёл то, что искал. А искал он долго. Искал способ изменить то, что его окружает. И завтра я увижу результат. Потому что я знаю, что он ищет.

Вздрагиваю от холода и с недоумением смотрю на фильтр в левой руке. Мда. Так и воспаление лёгких можно подхватить. Быстренько возвращаюсь в тёплое лоно комнаты. За время моего отсутствия организуется массовое паломничество к «Флагману». Жертвам китайского духа Бо Дун не терпится вкусить исцеления, а трезвенники пожирают глазами сковородку.

День прошёл бесцельно, а для меня ещё и в томительном ожидании. Наконец, стук и трель звонка послужили пропуском в квартиру высокому парню с большим пакетом в руках. Он только рассеянно улыбался на дружелюбные приветствия и кивал головой. Наконец, подхожу и я. Рукопожатие с ним сопровождается странным ощущением непоправимости и страха. Я заглядываю в эти карие глаза и вижу то, что никто до этого не заметил. Его здесь нет! Так смотрят люди купившие билет на поезд и уже сидящие в купе. Билет без надежды на возвращение. Дурное предчувствие окатывает меня ледяной волной.

Весь вечер я неподвижно сижу в уголке и жадно впитываю каждый жест этого человека и каждый его взгляд. Слова не важны. Они как туман окутывают нечто. Что-то случится. И это точно будет завтра. Я это знаю. Не знаю как, но знаю. Поэтому все крохи информации о предстоящей игрушке тщательно складируются на полочках моего разума. Я расслабляюсь. Делаю вид, что наслаждаюсь ароматом чая, в кружку с которым заглядываю. Коричневая глубина вспыхивает золотыми огоньками, а ноздри млеют от терпкого аромата. Я наслаждаюсь, но мысленно отслеживаю движение червячка беспокойства и предзнания, который обрастает коконом информации. Наконец, превращение завершено. Бабочка догадки вспархивает и я еле успеваю её поймать.

…ВЫЗОВ!…

Это будет вызов. Завтра будет ритуал. Ритуал, который всяким сатанистам и не снился. Без крови и оргий наш привычный мир изменится. Изменится самим фактом такой возможности. Но вот что войдёт в наш мир? Что с собой принесёт? Я хочу знать. Я там буду. Любыми силами.

            Неспеша прощаюсь со всеми. Тщательно скрываю своё знание и возбуждение. Морозный февральский вечер принимает меня под своё покровительство. Бешеная скачка мыслей притупляет мою бдительность. И это чревато неприятностями.

-         Закурить не найдётся? – их трое. Я зажат в арке. Чёрт, как я здесь оказался?

-         Не курю. – пытаюсь проскользнуть.

Секундной задержки хватило, чтобы мрак подворотни расцветился искрами из подбитого глаза. Страх. Увернуться. Больно. Кулаком. Пинаю в ответ. Скрутили. Нож. Нож?! Выход. Где выход? Сердце не выдержит раньше. Шум в ушах. Рывок. Держат. М-мать…

Встаю на ноги и дёру. Спотыкаюсь о тело и едва не падаю. Голова раскалывается. Из носа что-то капает. Пофиг. Домой. Быстрее домой. Так быстро. Уже дверь. Взлететь по лестнице. Чёрт, ключи уронил. Руки липкие и трясутся. Где же они, чёрт возьми. Шарю руками по грязному полу. Вот. Так. Не спеши. Замок. Есть. Ключ. Перебираю связку. Есть. Попадай же. Да! Внутрь. Захлопнуть. Вдох. Прижаться спиной. Сползаю на пол от слабости в коленях.

Надо встать. В ванную. Быстрее. Щупаю живот. Цел. Цел? Ф-ф-фу-у-у. Пронесло. Тебя б так пронесло, некстати мелькает в голове. Истерически смеюсь. Иду останавливать кровь и раздеваться. Затем возвращаюсь и погружаюсь в очень горячую воду, как будто она сможет растопить лёд в моей груди. Постепенно отхожу и расслабляюсь. Выползаю из ванной и с чашкой горячего чая плюхаюсь на скрипучий диван. Тупняк.

Последнее что я помню прежде чем заснуть, это неизвестный голос в моей голове:

- Осторожно двери закрываются! Следующая станция «Армагеддон».

 

Глава 2. Без пятнадцати Армагеддон

 

     Полигон встретил нас утренним бодрячком мороза и почти полным отсутствием снега. Руины стоявших здесь зданий казались скелетами огромных животных, которые приползли сюда умирать. И только наша толпа выделялась яркими пятнами на фоне серо-коричневого одеяла.

            Народу пришло много. И я, несмотря на головную боль, не мог не восхититься красотой костюмов, блеском оружия и жизнерадостностью лиц. Вот они. Стоят и радуются жизни. Молодняк, те которые ещё согреты, обуты и накормлены заботливыми родительскими руками. Те, у кого ещё всё впереди. Радуются выходному и тревожатся о не сделанных уроках. Те, кто постарше, уже вкусившие студенческой свободы. Им полная радость – до сессии ещё далеко, поэтому можно отрываться по полной. Они-то и выглядят самыми энергичными. А вон там кучка старших. Ощутивших бремя ответственности за свою жизнь и за жизнь близких. В их глазах уже бродят планы на предстоящую неделю, которые они с усилием пытаются отогнать и получить удовольствие по полной. Но это не всем удаётся. И я. Где-то сбоку. Вечный не доигравший малыш, жаждущий сказки. Не успевший плавно, как в воду, войти во взрослую жизнь. Сколько нас таких? Вынужденных осознавать бесцельность и бессмысленность своего существования. Людей, которым этот мир каждое утро говорит: «Ты здесь лишний!». Но держит. Держит цепями привычки, ежедневных обрядов и дружбой с настоящими друзьями. Это больно, когда ржавчина повседневности разъедает способность к трезвости. И остаётся либо бороться с ней всеми силами, либо сдаться и убежать. И не известно где кончается одно и начинается другое. Что я вижу сейчас? Дорогу к светлому будущему, которую строят в едином порыве или кучку малышей в песочнице, которые не хотят из неё вылезать? Кто из них даст мне на это ответ? Наверное, никто. Потому что этот ответ каждый должен дать себе сам. Встряхиваюсь. Беру в руки «лом» и с воплем начинаю гонять народ, который, смеясь, отбивается и уворачивается. Я хочу веселиться.

            Игра шла не шатко не валко. В меру рубились, в меру ругались. И много интриговали. Стандартный полигон. Поэтому я всё больше и больше нервничал. Старался не упускать Карлоса из виду и ловил предзнаменования. Вот оно! Последний ритуал. Кто-то собрал все Камни Стихий и теперь заклинает народ на Великий Сбор для призыва Короля Элементалов. Красиво! Чёрт возьми, красиво. Но это не то. Где-то рядом. Вон там, в подвале соседнего здания. Так и есть. Приникаю к окошку.

            Круг из двенадцати неподвижных фигур в серых балахонах. Что-то мычат. Каждый соединён с каждым пылающей дорожкой бензина. Краем уха слышу где-то вдалеке завывания милицейских сирен. Наверное, кортеж идёт. Стараюсь не отвлекаться, а то слова еле долетают.  Крики и музыка со стороны народа затихает, это значит, что ритуал идёт полным ходом. Голову сдавливает тисками. Тринадцатая фигура, которую я не заметил в полумраке, поднимает на меня глаза. «Поздно» - читаю я по губам. Горящие инфернальным пламенем глаза проникают в мою душу. В моей голове эхом отдаётся: «Идём со мной!». Идём? Куда? Что это значит? Меня скручивает приступ боли. Что-то надвигается. Надвигается с той стороны. В ответ на это Карлос делает шаг к кругу. Почему шум сирен назойливо, как комар, врывается в мои уши? Пламя взрывается и выжигает на потолке странный знак. Карлос входит в пламя. Зажмуриваю глаза, позабыв про боль. Но воплей боли от ожогов я не слышу. Прошёл. Что ж меня так крутит-то? Ощущаю тёплую струйку из носа. М-мать… Силы покидают меня, и кажется, что небо темнеет. Чувствую крепкую руку на своём плече. Меня отшвыривают от окна. Камуфляж? Новая эльфийская мода? Да нет, «калаш» самый настоящий. Их тут много! Короткая очередь и демонический смех. Затем крик. Ещё один. Тот мужик, что откинул меня, мешком падает на песок. В его зрачке застыл ужас. Секунду не могу оторвать от него глаз. Потом бегу внутрь. Поворот. Дверь. Плечом. Лестница. У самого низа прыжок. Рёв пламени за спиной. Тела спецназовцев и серые хламиды заклинателей. И огненный кокон, в центре которого раскинула руки человеческая фигура. И понимание, что всё. Я вижу, как контуры неведомой субстанции охватывают Карлоса, питая его силой. Оглядываюсь. Стены, изрешеченные калашами. Оружие под ногами. Бесполезно. Крик-вопль из огненного ада. Сейчас будет совсем поздно. Пытаюсь оттащить серые фигуры от круга, но ощущаю лишь пустоту под плащами. М-мать. Стой. Думай! Судорога скручивает моё тело. Голова взрывается болью. На меня глядят безумно одинокие глаза Карлоса. Чуждые глаза. Беру свой нож. Простой деревянный нож. Теперь я понял. Надо только поверить. И делаю шаг в огонь…

 

                                                                       Эпилог

 

            Тогда я ошибся. Ошиблись мы все. Глядя на скорчившуюся в круге из сажи фигуру, и вслушиваясь в его монотонное бормотание, я понял его. И понял, что надо сделать. Он умер. Умер как личность. Теперь у него жена, и скоро будет ребёнок. Теперь он не хочет никуда УБЕЖАТЬ! Но свою веру он уже потерял. Его убил не мой деревянный нож, не пули спецназа, и не страх перед тем, другим миром. Его убило сомнение. Я сомневаться не буду. Сейчас, сидя на кирпичном парапете, на высоте тридцати метров над землёй, я в этом уверен. Я повторяю услышанные тогда слова:

это не моя боль.

это не мой сон.

это на плахе король.

это мёртвой ночи стон.

 

тень за спиной крылом.

ветер мимо, дико крича.

гордость стали в излом.

вечность в удар палача.

 

это звонкого утра закат.

это горькой ночи рассвет.

это наши следы нарасхват.

это новой дороги завет.

 

пепел любви за спиной.

холод звёзд впереди.

город бегущий за мной

бездны глаз посреди.

 

это лунного моря кровь.

это вещего сна дурман.

это голос надежды вновь.

это новой жизни обман.

 

            Я встаю и делаю шаг вперёд. Глядя на приближающийся асфальт, я помню: главное не сомневаться…

 

                                                                                              13.11.2002

 

Часть 2. А потом пошел дождь…

 

В который раз даю себе зарок не вмешиваться в судьбы других людей, но ничего не могу с собой поделать. Слишком уж этот франтоватый парень расстроен, слишком цепко держится за пивную бутылку, а в глазах столь знакомое выражение вселенского горя и странный чуть леденящий прищур судьбы. Меня резко дергает тот, кто сидит за моим левым плечом, и я останавливаюсь:

            - Вы не подскажете, как пройти на Володарского?

            Предсказуемая реакция вежливых людей: парень выныривает из пучины личного горя, чтобы принять приличный вид и помочь ближнему.

            - Н-не п-подскажу. – пиво плещется на дорогие брюки. Главное, я подсек его внимание, теперь осторожно тянуть и тянуть.

            - А который час?

            Пиво в левой руке парня золотой струей орошает асфальт.

            - Черт! – золотые часы мелькают из-под рукава, но узнать который час мне не светит. Кажется, парень просто разревется посреди улицы.

            - Тысяча извинений, - бормочу я, увлекая молодого человека к стене дома.

            - Д-да я пьян! – удивленно смотрю на полупустую «Stella Artua» - там роза синее, чем этот юноша. Может, он до этого водки наглотался? Да нет, спиртом не несет.

            Уверенно и быстро веду его до своей цели. Уже недалеко.

            - Куда в-вы меня т-тащит-те? У-у мен-ня в к-конце концов… горе!

            - Вот я вашему горю и помогу, - какое горе в его-то годы? Ну, девушка бросила… или парень, кто эту молодежь сейчас разберет. Ну, на работе нагоняй устроили. Ну, умер кто-нибудь из близких… Нда, этот вариант я не учел. Ничего, ребята его  откачают… или накачают. Улыбаюсь.

            Подъезд. Лестница с кривыми ступеньками. Обшарпанный дермантин двери. Слегка настороженное лицо Аввакума, когда мы вваливаемся в темную прихожую. Стоим. Ждем пока глаза привыкнут к полумраку. Что-то мой протеже так посинел? Сердце? Куда это он уставился? На Трон Крови с черепами на подлокотниках, или на красные драпировки на окнах. А! Это Лейла улыбается. Новые клыки на толкучке притарила. Парень же не из наших! Дырявая моя башка! Так точно сердечный приступ заработать можно. Тащу парня в кресло. Ну, добрый, я. Добрый. Мгновенно в моей руке появляется бокал. А у парня уже глаза закатываются – обморок, однака. Тупо смотрю на бокал с томатным соком. На парня. На виновато хлопающую глазами Лейлу. И начинаю процедуру реанимации.

            Когда сознание Андрея вернулось из-за границы, его глаза глядели на мир двумя бриллиантами чистой воды. Все-таки шоковая терапия сильная вещь. К этому времени все наши уже успокоились и чинно расселись вокруг стола. Правда, в бокалы с томатным соком плеснули по доброй порции спирта. Я, конечно, не одобрил. Но все проигнорировали мое бурчание, мол, это у меня возраст сказывается. Ну да, всего-то полторы тысячи лет, а уже в старики записали!

            Постепенно взгляд Андрея стал наполняться недоумением, когда он стал оглядывать окружающее его пространство. Кроваво-красные драпировки по стенам и на окнах, из-за чего казалось, что в комнате висит алый туман. У окна трон, в декоре которого преобладают цвета крови и костей. На троне восседает наша глава клана Агата. Вся в черно-красном облегающем платье со множеством весьма соблазнительных вырезов. Ага, взгляд парня едва от неё оторвался. Что ж могу его понять. Далее, в центре комнаты стоит длинный стол, затянутый черным ситцем. Альварес, подрабатывает в ритуальных услугах, божится, что ситец из-под покойника. Вокруг стола сидят шестеро. Все в традиционных прикидах. Сколько ни бьюсь за оригинальность, все то же черно-красное и вставные клыки. Скорее всего, это влияние Агаты. На столе лежат обычные тетради, ручки и карандаши. Прям, воскресная школа для вампиров. Улыбаюсь. Что-то я в последнее время стал чаще улыбаться, неужели и вправду старею. Бреду на кухню заваривать чай.

            - Где я? – вопрос был бы дурацким, будь он задан в другой ситуации.

            - Это клан Трех Мечей. Мы вампиры. А под людей мы маскируемся. Это у нас маскарад такой. – успокоила Андрея Агата.

            Андрей побледнел, видимо вспомнив истории про кровавые секты или про серийных маньяков.

            - Игра такая, - встряла Лейла. – Настольная.

            Видимо про ролевиков Андрей тоже кое-что слышал и успокоился. Тут же его накрыла позабытая было печаль, и он углубился в себя.

            Его состояние поддержал включившийся магнитофон:

                                               Рухнул мир, сгорел до тла…

            Раздался звонок в дверь, и я пошел открывать. Кружка в руке ощутимо дрогнула, когда я увидел лицо Эмили. В сердце ворвался мерзкий сквозняк недобрых предчувствий. Она вошла походкой заводной куклы прямо в комнату. Тот же ледяной порыв сковал внимание остальных, и лишь магнитофон мрачно констатировал:

                                               В темноте рычит зверьё

                                               Не видно глаз, но всё в их власти…

            - Алену убили.

            Вздох облегчения прокатился по комнате. Стали нервно шуршать бумаги. Ну, неудачная игровая сессия. Ну, подругу жалко. Но так переживать? Лишь магнитофон продолжал гнуть свою линию:

                                               Стань таким, возьми своё,

                                               Или умри!

            - По настоящему убили, – эти глаза не лгут. Тишина. – По обряду. С… отрубанием…

            Чай стал ледяным. Отрубание головы – это худшее что может случиться с вампиром. Даже с Высшим.

            - Когда? Где? Кто?

            - Сегодня ночью. На пустыре за оврагом. Общага рванула неподалеку… все там были… свидетелей нет… У ментов пока руки дойдут… - теперь плотина, сдерживающая слезы смогла, наконец, рухнуть и Эмили фон Эренберг,  в миру Наташа Семёнова зарыдала.

            - Холодная… Какая она холодная… - на шепот Андрея никто не обратил внимания. Я тоже…

            Неужели это то, что я ищу? Если так… Значит так.

            - Значит так. Обзваниваем всех на Большой Сбор. Ситуевина похлеще Парижской чумы…

            А в комнате звучал реквием.

                                               Ты был одним из нас,

                                               Но ангел тебя не спас.                                            

           

* * *

 

Шелест бумаг, скользящих по столу, совпал с тяжелым вздохом, прокатившимся по кабинету. Тренькнула трубка аппарата внутренней связи, и старомодный диск зажурчал набираемым номером.

- Слушаю. – резкая, властная реплика. Слишком резкая.

- Доложите обстановку. – менее резко, но более властно.

- В общаге похоже на теракт. Объемный взрыв, но следов взрывчатки пока не обнаружено. Собираемся пускать «Вихрь». С девчонкой, конечно, зверство, но пока оперов не хватает…

- Займитесь девушкой в первую очередь.

- Но ведь…

- Вы отдаете себе отчет, что от шока после взрыва очнутся быстро, а вот если заговорят о маньяке… Вы понимаете, что я имею в виду? Действуйте, или я не буду прикрывать вас от акул пера. Пусть терзают. И результаты по делу должны быть уже вчера, товарищ  генерал. А по общаге пускайте усиленную процедуру.

 «Слушаюсь» утонуло в объятиях рычага, принявшего трубку. Мигнула лампочка селектора.

- Витя, зайди.

Тут же бесшумно возник секретарь, статный молодой человек в штатском.

- Почему так виляют эксперты?

- Слишком много всего намешано. Нужно время.

- Даю время до завтра. И ускорьте работу по «Подкидышу». Свяжись, пожалуйста, с Гуру, он мне нужен.

Взмах руки. И еще один тяжелый вздох уже в одиночестве.

 

 

 

* * *

 

Зимицкий бегло просматривал ксерокопию отчета: «Орудие убийства: заострённый цилиндрический предмет из древесины. Орудие убийства вошло в вагинальную область, прошло брюшину с повреждением кишечника и желудка, пробило сердце. Смерть наступила в результате повреждения сердца, либо в результате отрубания головы.» - хм, разве так уверенно говорят об орудии убийства, если сомневаются в причине смерти? – «Время смерти: приблизительно с 24 часов 21 ноября 20хх года до 2 часов 30 минут 22 ноября 20хх года.» . Проще говоря её посадили на кол, а потом отрубили голову, или наоборот… 

Едва успел вскочить в автобус, как двери захлопнулись, и путь к месту преступления начался.

«Ё… твою мать, это ж какая силища нужна!» - продолжал размышлять Зимицкий, - «Судя по отчету, других следов насилия не обнаружено. Значит, девчонка была без сознания и, скорее всего, знала убийцу. Отметим это.»

- На ближайшие выходные синоптики грозят нам очередным стихийным бедствием… - радио в автобусе прорывалось в мысли и отвлекало. Зимицкий сосредоточенно чиркал в записной книжке. «Х…во, что фотографий достать не удалось. Вот была бы первая полоса за…бись! Не зря хоть шурина пасу – материальчику подкинул, да намекнул, что это дело менты ховают. Зато конкуренты отсекаются.»

Пустырь встретил его неприветливым кордоном и заграждением. Почти как в американских фильмах. Какие-то злые и нервные люди суетливо бегали от груды развалин, где работали все ЧП-истские службы, до места убийства и что-то измеряли. Когда Зимицкий попытался сделать пару кадров, его едва не препроводили для выяснения, но он сумел выкрутиться, так как аккредитации от газеты у него не было. Поэтому оставалось только занять удобную точку для наблюдения и надеяться, что повезет. Ждать пока снимут оцепление, было бессмысленно – работы по расчистке завалов будут идти еще не один день.

      Ожидание оправдалось, как хороший адвокат. К месту подкатил кортеж милицейских шишек, и людской муравейник зашевелился ещё активнее. «Слона по улице водили», - подумалось Зимицкому, когда тот смотрел за перемещением начальства. Думать-то он думал, но в то же время прилежно заносил в книжку все перемещения, справедливо полагая, что начальству показывают предполагаемую картину преступления. А картина яснее ясного: пришла, чтобы умереть.

 «На случайность не похоже, значит кто-то из своих. Амбал, видать, тот ещё. Быстро вычислят. Только поймают ли? Вот и бумажки в ход пошли. Пальцем тычут, значит, кандидат есть. Все. Теперь в школу пробивать круг общения».

 Развалины общаги его не интересовали. Ну, сотня-другая отбросов общества. Пусть другие там копают, а у него был «горячий» материал.

 

* * *

     

      Раздражение. Колючее до изжоги раздражение. Бритоголовое, тупое быдло вокруг. Слизь матерной речи забивает уши. Пустые взгляды имбецилов. Дети с мертворожденной душой шастающие по помойкам. Шелудивые бомжи на трубах теплотрассы. Ненавижу. Где свет в этом мире? Неужели я остался один. Неужели ничего нельзя сделать. Можно! Спасибо тебе Господи за то, что указал Праведный Путь. Теперь я пойду до конца.

      - Андрей! Не спи. Нам выходить. – Лейла тормошит парня за плечо. – Здесь пять минут ходу.

      Они пронзают людской поток, текущий по улице и скрываются в сумраке переулка. Если не знаешь что делать, спроси у Квилла – гласит пословица местных ролевиков. В этот раз к нему отправили самых новичков, все остальные экстренно сворачивали деятельность, и каждый был на счету. Детские игры кончаются, когда серая милицейская реальность стучится в двери. Особой помощи от Квилла Чернокнижника никто не ждал, но что сейчас могло пригодится неизвестно. Спешно вывозили реквизит, записи, архивы. Главные дружно решили, что в этом деле лучше перебдеть. Мало ли как воспримут безобидную игру обыватели. К тому же с их точки зрения она уже перестала быть безобидной. Школу вон как шерстят. В воздухе витает, что на Клыка охоту объявили. Дескать это он Аленку… Бред! Ну, бывший парень, но это же не значит! Хорошо, что он испарился, а то показания выбьют и пиши пропало.

      С такими мыслями Лейла тащила Андрея, которого уже прозвали Bloodный Сын, на шестой этаж «свечки». Лифт опять не работал. Этаже на третьем их проводили оценивающими взглядами обкуренные подростки, но все обошлось. Хотя еще обратно идти. Дверь Квилла служила образцом маскировки, потому что за её крестьянским фасадом пряталась аристократическая роскошь барского жилища.

      - Женечка, к тебе пришли. – бабушка Чернокнижника излучала свет угасшей уже культуры и куртуазного обращения. – Проходите ребята.

      Андрей изумленно скосил глаза на мелькнувший в дверном проеме рояль, мысленно оценив размеры комнаты. Выходило, что квартира занимает пол этажа. Не меньше. Вот они уже стоят на пороге берлоги Квилла.

      Тот, с истинно эльфийским радушием, попытался накормить их фруктами. На что Лейла на рефлексах отшутилась, что им лучше свежей крови. А потом зазвучал рассказ. На протяжении которого Квилл, такой тучный и непохожий на эльфа внешне, словно окаменел в своем кресле.

      Андрей потихоньку стал погружаться в странное тревожное состояние. Стены вокруг стали на него давить, а потолок стал напоминать могильную плиту. Ощущение, что он заперт в клетке отпустило его, когда Квилл покачал головой. Андрей мог поклясться, что заметил отблески страха за стеклами очков Чернокнижника, но решил, что в такой ситуации любой бы почувствовал себя неуютно.

      - Значит, по обряду, - стекла Квилловых очков покрылись потом усердно трудящихся мыслей. – Следовательно, кто-то знал, что она по игре вампир, а, следовательно, это кто-то свой. Хотя, в последнее время мы стали слишком беспечными. Чего стоят эти громкие разговоры в транспорте и выходки на Хэллоуин. Да и разборки с родителями уже были. И под секту нас подписать, всякий горазд. Ну, нет среди нас убийц. Даже немногие моральные уроды какие-то свои, домашние. Если не обкурятся, конечно. Да и тогда…

      Этот поток размышлений мог продолжаться у Чернокнижника часами – такой уж у него стиль. Но Лейле не сиделось на месте, и она спешно попрощалась.

      - Тебя до выхода проводить? – Андрей был серьезен. – А то там эти…

      - Неа. Справлюсь. В первый раз что ли?

      Чем заканчиваются такие «первые разы» Андрей знал.

      - Позвонишь, когда доберешься.

      - Ок. Не волнуйтесь.

      Когда дверь захлопнулась, Квилл как-то жалобно посмотрел на Андрея:

      - Водку будешь?

      - Буду.

 

*  *  *

 

      Императив «Ховайсь!» применялся на практике впервые, и, естественно, вкривь и вкось. Все-таки мы стали слишком беспечными. Я с тоской глядел, как рушится уютный и теплый мирок нашей компании. Сначала копнули под Агату. Слишком она заметная. Потом раскололась Эмили. Ухнул весь клан. Но ребята держались и меня и Альвареса  не сдали – неприятности на работе нам не нужны. Судя по их рассказам, нас пытались подписать то ли под сатанистов, то ли под наркоманов. С одной стороны хорошо, что мы лишь побочная ветвь дела, основной виновник для них ясен, и они лишь пробивают мотивы. С другой стороны Клыка надо найти и выяснить, что он знает.

      - Здесь направо. – Альварес послушно крутнул руль и машина въехала в переулок, который выводил прямиком к нужному нам кабаку.

      Неон вывески «Потерянный рай» лениво перемигивался со своим отражением в стеклах дома напротив. Музыка гремела, нарушая все нормы правопорядка. По темным углам тусовались группки малолеток. Как говорится: класс налицо. Но нужная нам персона была здесь. Кинув по паре мятых десяток в окошко кассы, мы с Альваресом очутились в ритмично колышашемся людском желе. Диджей-демон раскачивал эту потную, вязкую массу волнами кислоты с возвышения в другом конце зала. По бокам от него на двух маленьких сценах извивались полуобнаженные девицы-ламии. Переливы цветомузыки выхватывающие из толпы отдельные лица будили в воображении картины Гойи и сцены из «Божественной комедии». Кто-то сказал цивилизация? Две тысячи лет христианства? Ну-ну.

      А вот и Она. Именно так, с большой буквы. Всегда ценил Её чутьё. И сейчас Она без труда вычленила наши тела из безликой массы, почтя своим присутствием. Что тут говорить, здесь Её царство. Пронзя толпу, как акула морскую толщу, Она увлекла нас на балкон. Я специально приотстал, чтобы позволить своему взгляду скользнуть по Её безупречным ногам от самых розовых пяток, вдоль по паутинке узора чулков, до нежной плоти бёдер и глубже, туда, где кружевное бельё скрывает маленькую сладкую тайну. Тайну, которую хотели бы открыть многие, но кому ещё этого не удавалось сделать. Несмотря на все слухи, называвшие Её всем спектром от лесбиянки до нимфоманки, Лилит, как она себя называла, была девственницей. Это я знал точно, что, конечно же не мешало мне желать её так, как никого больше. Но наши отношения были очень дружескими, и менять их мы не собирались. Такова ces la vit, как говорят французы.

      Зато Альваресу изменила его выдержка, пустившись в бесшабашный загул, и он оказывал Лилит всевозможные знаки внимания. Для Неё же это была обычная игра.

      - Клыка сейчас не достать. Я помогла ему, был должок. – с порога взяла она серьезный тон. – Это сто пудов не наши. И уж тем более не он. Можете мне верить.

      Непривычно было видеть на столь прекрасном лице столь неуместное выражение сосредоточенности. Проходящие мимо парни и, как ни странно девушки,  истекали всем, чем только можно едва их взгляд падал на Неё. Побарахтавшись в тенетах собственных эмоций, они  сникали и шли дальше.

      - Всегда поражался твоей осведомленности. Может, направишь нас на путь истинный?

      - Сукс, но большего я не знаю. Будут новости стрелканемся на «Говорильне». Вам пора, Каин. – она на мгновение погрузилась в себя. – Идем, я провожу.

      Со странным чувством опустошенности мы пересекли танцпол и вышли на свежий городской воздух. Если бы мы вздумали вернуться, то увидели, как Лилит самозабвенно танцует в центре зала, а толпа вокруг волнами  повторяет Её движения в едином экстатическом порыве.

      - Почему Она такая одинокая? – Альварес задумчиво посмотрел на меня.

      - Ты тоже это заметил? Это её Путь. Не вздумай туда лезть.

      - У меня чуткая задница. – обиделся он.

      По пути к машине наше внимание привлекли громкие голоса от группы «байкеров», количеством восьми-десяти рыл. Байкерами их назвал бы только тот, кто считает таковыми любого придурка залезшего на два колеса и нацепившего «косуху». Вот и эта стая, считая себя крутой и непобедимой, поймала в свои лапы девушку, чтобы насладиться её беспомощностью.

      Ненавижу такие моменты. Когда угрожают не тебе, а сделать ничего не можешь. Если встрянешь, то попадешь за компанию. А совесть грызет тебя так, что только и остается изображать из себя спартанца с лисенком за пазухой. Но не в этот раз. Потому что эти зелёные глаза смотрят на нас с такой мольбой и надеждой. Надеждой на то, что в этом мире ещё осталась добрая сила и то, что с ней сейчас происходит – всего лишь страшный сон.

      Альварес поправляет кобуру газобалонника и направляется к «байкерам». Я, высматривая на земле что-нибудь тяжелое, иду рядом. Нас опережают. Дома вспыхивают резким зелёным светом, и я зажмуриваюсь.

      - Что это было? – моргая, спрашиваю я.

      - Не отвлекайся. – черт, полыхнуло так, а никто ничего не заметил?

      Из-за угла вышел парень и молча направился к распаленной толпе хулиганов. Я смотрел во все глаза, но так и не понял, как он это сделал, и когда очутился вместе с девушкой рядом с нами. Два тела «байкеров» неподвижно лежали на асфальте, а остальные кучей двинулись на нас.

      - Ты с нами в машину, - парень кивнул Альваресу, - А ты отвлеки их. Оторвёшься. Ждем у Главпочтамта.

      Я обернулся. Там компания спешно седлала железных коней и вооружалась разнообразным железом. Машина за моей спиной рванула в ночь, а по асфльту звякнул маленький ключ от мотоцикла. Цапнув его на ходу, я, все ещё в прострации, вскочил на припаркованный у обочины спортивный мотоцикл. Ключ подошел, мотор взревел. И буквально из-под колёс банды я вырвался на просторы городских дорог.

      Зеркала заднего вида слепили фары преследователей. В меня чуть не попали пара обрезков труб. Но моя машина была мощнее. Я показал средний палец преследователям, чтобы весь их азарт ушел на меня, а не на виднеющуюся впереди машину. Вопли за моей спиной подтвердили мой расчет.

      На повороте на главную трассу я свернул, и банда втянулась за мной. Оставалось надеяться, что меня будут преследовать в полном составе. Пустынный асфальт наполнил меня странным спокойствием и пульсирующим ритмом ночной трассы. Преследователи отстали, ночной проспект был необитаем. Я был один, я был в скорости. Мне вдруг стало хорошо. Где-то на грани слуха в мозг врывались слова и музыка.

                                         Я – Король Дороги

                                         Я – король от Бога

                                         В ад или в рай

                                         Сама выбирай.

      Внезапно у обочины свет фар проявил того самого парня. Он махнул мне рукой направо и исчез в темноте. На следующем перекрёстке я свернул в указанном направлении. И погоня сорвалась со следа.

      Погазовав для души, и, попетляв для приличия, я направился к высотке Главпочтамта.

 

*  *  *

 

      Умчавшиеся в ночь не увидели, как из подъезда вышел молодой человек и, осмотрев следы разборки, позвонил по сотовому телефону.

      - Объект локализован. Успешное завершение фазы один.

 

                                                                                  *  *  *

 

      - И ш-што ей б-было нужно? – Андрей растекся по креслу и спрашивал у кружки.

      Уже наступил поздний вечер, и прошло часа полтора с того момента, когда бабушка Квилла приготовила шикарный ужин, мотивируя, что «детям нужно хорошо питаться». Рассыпавшись в любезностях, они еле-еле выпроводили её из комнаты и заперлись. Выждав некоторое время, Квилл полез в диван и извлек фляжку со спиртным.

      - Как разведчик, каждый раз перепрятываю, - махнул он фляжкой. – Знала бы маманька, что я ещё и курю, удар бы хватил.

      Именно этим Квилл сейчас и занимался. Едва только не высунув голову в форточку торопливо выпускал в морозный воздух струи дыма и молился, чтобы бабушка не подумала, что в доме пожар.

      - Уш-шла от мен-ня к этому стар-рому хрычу… Дескать у него «мерс», а-а ес-сли я в свои двад-дцать д-два не з-заработал первый миллион, то и д-дальше от м-меня проку не будет…

      В отличие от Квилла, которого после принятия на грудь тянуло курить, Андрей начинал заикаться.

      - Это же в их природе: захомутать самого крутого, и доить его, пока доится. – в пьяном виде Чернокнижник входил в образ профессора и начинал сыпать прописными истинами.  – Вампирши они все. Все в себя, все про запас. Хорошо если и впрямь, как говорит, для ребенка, а то ведь из эгоизма все себе захапает, и продолжением рода все оправдывается.

      - Д-да какое продолжение рода? У н-него н-на роже н-написано, что его уб-бьют не с-сегод-дня, зав-втра.

      - Брось, что мы, в самом деле, о них. Там и так все понятно. Неужели интересных тем нет. Вот иди сюда.

      Андрей покачал головой, оглядывая уютное кресло.  Идти ему никуда не хотелось.

      - Давай, давай. – остаток сигареты светлячком прочертил ночь, и Квилл принялся махать руками словно выгонял табачный запах из комнаты.

      Нехотя покинув свое пристанище, Андрей встал у окна. Квиллу пришлось его поддержать, и он подумал, что ещё немного и этот, чудом сохранившийся трезвенник, вольется в общую струю тотального пьянства.

      - Смотри туда! Что ты видишь?

      - Дом-ма. Ул-лиц-цы.

      - А я вижу один огромный организм. Со своими органами – зонами и микрорайонами, с артериями водоснабжения, лимфой  канализации, нервными волокнами проводов и клетками квартир.

      Андрей моргнул оттого, что на миг увидел все то, о чем говорил Чернокнижник. В ярких цветах и непрекращающемся движении.  Там. За окном.

      - Тысячи лет эволюционирует человек, а вместе с ним растут города. И они тоже эволюционируют. От пещер палеолита, до мегаполисов техноэры. Может быть город – это следующая ступень  эволюции человека?

      - А м-мы тогда какую роль играем?

      - Может быть симбиотов, а может быть… разума.

      - И с-создал по образу и подоб-бию…

      - По всему выходит что так… Только кто кого создал…

      Грязь. Петля на шее. Вонючая клетка. Потные тела в транспорте. Отравленный воздух в легких. Ненавижу. Раздражение. Р-р-раз-з-здр-р-ражение.

 

*   *  *

 

      - Где он? – едва затормозив перед парочкой Альварес-Незнакомка, спросил я.

      - Только подъехали, как он вышел из машины и затерялся в толпе. А до этого молчал. Странный он какой-то. Вику он даже больше напугал, чем те. – Альварес обнимал дрожащую девушку, прислонившись к дверце машины.

      - И куда теперь мотак девать?

      - А г-где он? – такие большие глаза, какими они вдруг стали у Вики,  я до этого только в японских мультиках видел.

      - Да ушел…

      - Я про мотоцикл.

      До нас с Альваресом  только сейчас дошло, что из техники около нас осталась только его машина. Челюсти звонко стукнули об асфальт – что за мистика такая? А потом меня наполнило чувство гончей выходящей на след. Вот оно! Это точно то, что я искал!

      - Дуйте к Квиллу. У него сейчас единственное тихое место. А у меня пара дел есть.

      Я не стал оглядываться на отъезжающую машину, а направился прямиком к зданию главной почты города.

      За место для Знаков здесь бойня шла всегда. Не считая того, что их каждый день смывали уборщицы. При этом матерились и недоумевали, что за вандалы малюют на стенах. Но Охотникам хватало и того промежутка времени, чтобы забрать из Знаков накопленную энергию, все-таки место было людное. Я же поступил хитрее. Пару звонков и ящик пива дизайнеру, и мои Знаки всегда занимали почетные места в рекламных изображениях. А уж заряд давали нехилый. Представляю себе, сколько энергии достается тому, кто приложил руку к Знакам дорожного движения. Если бы он её не выкачивал, то машины уже бы давно сами соблюдали все правила, и аварий бы не было.  Откуда тот парень узнал про Почтамт? Глупый вопрос. Если это тот, кто я думаю, ему и не такое по силам.

      Подпитавшись энергией своих Знаков, я поднялся на верхний этаж. Сделать это можно было только по реальному пропуску, которого у меня не было, или через лазейку. Дверь, открывавшуюся только для Охотника. Грозная табличка «АИС. Посторонним вход воспрещён» меня не смутила, и я ввалился в берлогу к ДатаМастеру. Вот уж кто устроился вольготно! Не то, что наша возня со Знаками, уселся в узле связи и потягивает Заряды из ежедневных сисадминских обязанностей. Паук в паутине. А в паутине до полусотни юзеров. Думаю, что тот, кто придумал  Интернет, тоже могучий чувак. Вот и раскачивают теперь мир шторма сетевых технологий. Усмехаюсь. Если мне удастся то, что я задумал, буду тоже весьма неслабым.

      - Слыхал. Слыхал. Сочувствую. – все вокруг уже все знают. Что за мир стал, спрятаться негде.

      - Чем-нибудь поможешь?

      - Любопытное тут дело. – я подкатил кресло к его 21-дюймовому экрану. – Линк между ивентами намечается.

      - А попроще?

      - Непонятный мор среди бродячих собак и кошек полгода назад. Странное самоубийство главаря дворовой банды четыре месяца назад. Взрыв газа в общежитии на Матросова три месяца назад. Взрыв общежития и убийство вчера ночью. А теперь глянь, кто всегда был неподалеку.

      Экран послушно отобразил текст описания и портреты фоторобота. Моё сердце устремилось занять наименьший объем. На меня смотрели спокойные глаза двух знакомых мне человек: разыскиваемого Клыка и… Андрея. Не знаю, какими путями добыл эту информацию ДатаМастер, но ему я верил. Если вспомнить Лилит, то Клыка можно исключить. Но найти его надо по-любому. Впрочем, сначала нужно закончить начатое.

      - Ты Знаки запрограммировать сможешь?

      - Это же теоретически невозможно.

      - А практически?

      - Только если причина очень серьезная.

      - Серьезнее некуда. Мне нужно кое-кого найти…

 

*  *  *

      - Кого там, на ночь глядя, несет? – бабушка Квилла успела к двери раньше нас.

      На пороге стоял Альварес и незнакомая девушка. Глядя в её глаза, Квилл замешкался и стал очень суетливым.

      - Проходите, проходите. – потом он взглянул на Андрея и как-то сник.

      Андрей ощутил в себе волну жгучей ненависти, а затем холод пустоты. Но не обратил на это внимания, не желая вырываться из изумрудного плена глаз незнакомки.

      - Это Вика. – Альварес взялся знакомить присутствующих, когда они расположились в комнате вилла. – Это Квилл Чернокнижник. И Андрей.

      - А почему такое странное прозвище - Квилл? – рыжая грива волос Вики полыхнула пламенем. 

      - Это моё игровое имя. Эльфийское между прочим.

      - О, понятно. А почему тогда Чернокнижник?

      - Некоторые эльфы идут путем Тьмы. И им это в кайф.

      - А. Может меня кто-нибудь до дома проводит? – глаза Вики полны еще не растаявшим льдом тревоги.

      - Оставайся лучше здесь. Что-то чую неспокойно сегодня ночью в городе. – Альварес разливает чай по чашкам. – Позвони домой и предупреди своих.

      - Да-да. Так будет лучше. – Андрею тоже не хочется, чтобы Вика ушла.

      Пока Вика звонила домой, парни уже поделились информацией о происшедшем и теперь строили план действий.

      - Нужно спасать наших. Придумать легенду, что им говорить в органах. А то на некоторые шалости «а-ля только для своих» могут так посмотреть. И ничего не докажешь. У «Корсаров» вон арсенал сегодня, то есть уже вчера, конфисковали. «На экспертизу». Благо они требования по холодному оружию как «Властелина Колец» знают. Но «ломы» теперь могут не вернуть. И так могут всех зацепить.

      - Да чего ты так трясёшься? Реквизит новый сделаем, опять в «подполье» уйдем. Тусовка хоть ненадолго стряхнется. Свои вытянут. Надо Клыка спасать! Ну не он это. Не верю!

      Чтобы Андрей с Викой не скучали, Квилл дал им посмотреть свои альбомы с игровыми фотографиями.

      - А кто это?

      - Где? – Квилл и Альварес отвлекаются.

      - Вот этот слева.

      - А. Не помню, как зовут. Умер он. Года полтора назад. С крыши девятиэтажки спрыгнул.

      - А я его сегодня видела.

      - Тебе показалось.

      - Может быть. – но уверенности в её голосе было мало.

      Андрей взглянул в чуть печальные глаза на фотографии, и его окатило ледяной волной запредельного одиночества. Комната расплылась перед глазами, а в голове зазвучало:

                                         Он был свободен, как и ты

                                         Никто не крикнул: «Тормози!»

                                         Такой приказ неизвестен судьбе.

      Я один. Зачем я один.

      Асфальт шуршит под ногами и покрышками. Нервные кастаньеты каблучков. Лейла! Что она там делает?

      Шаги. Пар поднимается там, где под землей проходит теплотрасса.

      Больно.

      Подъезд и подвал. Из-за эха ей кажется, что её преследуют. Она постоянно оглядывается.

      Здесь и сейчас. Я здесь и сейчас. А до этого. Где я был до этого.

      Шевеление в углу. Дрожащий голос: «Саша!». Громче: «Саша! Это я! Покажись!»

      Движение за спиной. Взмах.

      Она не успевает обернуться. Тишина.

      За спиной никого нет. Из глубины подвала выходит здоровенный парень с затравленным взглядом. Это тот, кого все называют Клыком.

      Она бросается в его объятья. Её трясет.

      - В-вот. Я тебе вещей принесла и п-поесть.

      - Спасибо. – его голос хрипл. – Как там дела?

      - Завтра утром тебя переправят за город. Лилит подергала за ниточки в криминале.

      - Раньше надо было уходить…

      Кто они? Что мне за дело? Зачем я здесь? Жду…

      - Как ты обратно пойдешь? Почему в сопровождение никого не взяла?

      - Не волнуйся. Не в первый раз.

      Жду…И вон тот тоже ждет… Предупредить?

      - Ну ладно, я пошла.

      Андрея отпускает.

      - Ты что уже носом клюёшь? – Квилл сама заботливость.

      - Да, может, спать ляжем?

     

*  *  *

«А ночка удачной выдалась, не зря я за девкой хвостом шёл. Нюх у меня ещё тот.» - зевая, думал Зимицкий, направляясь в редакцию. «Благодарность за помощь в поимке опасного преступника! И свежачок материала. Б…дь, как спать охота. А ещё статью кропать. Зато, если сделаю, тут уж главный не поскупится. Сенсация!» Так он, зевая и мечтая поочередно, двигался своим маршрутом, когда навстречу ему стало попадаться все больше и больше людей. Наконец, их возбужденное состояние привлекло его, и он невольно стал прислушиваться.

«А потом такой фонтан ударил!» - руки говорящего пытались произвести на слушателей впечатление от размеров катаклизма. «И все сплошное дерьмо!» Смех волной покатился по людскому потоку. Как оказалось, в редакции газеты, куда направлялся Зимицкий, взорвалась канализация. То ли метан, то ли засорилась, но в данный момент все старались держаться подальше от эпицентра, сочувствуя слесарям и пожарным.

Сон, как рукой сняло, и Зимицкий разразился потоком ругательств. Придется идти домой, и пытаться сбагрить материал конкурентам. А время уходит.

В автобусе его куртку защемило дверью, едва не выбили глаз зонтиком и отдавили ногу. Выпадая из распахнувшихся челюстей этого чудовища техники, «корреспондент» был, мягко говоря, зол. В таком состоянии садиться за написание статьи было выше его сил, и он свернул в магазин. Отстоял непривычно длинную очередь только для того, чтобы закрывающейся дверью разбить только что купленную бутылку. В величайшей обиде на окружающий мир, он пробежал мимо незаметного парня со странно насмешливым выражением бездонных черных глаз. Он бежал отсыпаться и не знал, что пропустил, возможно, материал всей своей жизни.

…

- Вовремя прибыл адвокат…

- Кто пустил?!!

- Не знаю. А тут родные…

- Олег Леонтьевич, вас.

- Да!! Слушаю… Виноват…

- Парня держите под присмотром. Но это не он.

- Как? …

- Слушайте внимательно. Если он даже поцарапается, полетят головы…

- Ясно.

- Даю вводную: объявить в розыск Стрельникова Андрея Витальевича, 22 лет, проживающего…

…

Рассадник разврата. Притон блудниц. Гнойная язва на теле города.

Скрип вывески «Потерянный рай». Насмешка в лицо.

- У нас закрыто. Толик, кто пустил?

Твои штучки тебе не помогут. Я вижу твою гнилую душу сквозь сияющие покровы тела.

- Почему вы так на меня смотрите?

- Вавилон падет.

Хлопок двери за спиной. Волна неземного блаженства по телу и ярость. Ярость пламени Преисподней. Крики: «Пожар! Горим!» и вопли обреченных остались позади, когда, наконец-то, появился он.

­- Зачем ты делаешь мне больно?

- Изыди. Я иду праведным Путем. Видишь, ты уже здесь, а значит, я не могу проиграть.

- Это не игра.

- Посмотри мне в глаза. Теперь я знаю, где твое сердце.

…

- Андрей! Какого черта ты тут… - я запыхавшись примчался на зов Знака. Взгляд на него, на зарево пожара. – Лилит!!!

Скорее туда! Потом, все потом, главное чтобы с ней ничего…

Едва не сбиваю с ног старушку и мчусь, уже зная, что бесполезно…

 

*  *  *

 

Андрей опять не понял, как он оказался возле пожара. Такое бывало с ним, но редко. Вот и сейчас он вспомнил свою сегодняшнюю встречу с человеком, которого звали Гуру.

Момент знакомства он упустил, как будто они знали друг друга всегда. Ощущения от собеседника были приятными, и Андрей решил, что так и надо. Дорога от Квилла до дома была неблизкой, но попутчик настоял на пешей прогулке. Андрей не возразил. Все равно с Викой договорились встретиться только завтра.

- Ты всегда видишь людей такими, какие они есть. – утвердил первую фразу беседы Гуру.

- Ну, иногда…

- Всегда. Только осознаешь это, когда не обманываешь себя сам. Как ты думаешь, почему они такие?

- Какие такие? – речь шла о людях вообще.

- Какие есть. Все понимаешь, но сказать не можешь. – Тень улыбки.

На перекрестке регулировщик внимательно посмотрел на Андрея. Гуру покачал головой, и тот с потухшим взглядом отвернулся. Андрея окатила волна безразличия.

- Видишь. Ты это почувствовал.

- Что?

- Эмоцию. Это называется эмпатия. Тебе никогда не казалось, что ты лишь пустота, которую окружили оболочкой тела. И эта пустота резонирует и отзывается на окружающие звуки эмоций, рождая ощущение, что ты наполнен, а на самом деле это не твое и ты пуст?

- Д-да…

- И тебе хочется закрыться от того, что в эту оболочку, как в кувшин, пытаются запихнуть что попало и услышать, наконец, свой собственный голос?

- Бывает… иногда…

- А что ты чувствуешь в толпе? В потоке городской жизни?

- Одиночество. Не их одиночество.

- Посмотри внимательнее. Ты видел фильм «Матрица»?

- Какую часть?

- Самую первую, где люди лишь рабы машин. Посмотри вокруг. То, что нас окружает похлеще всякой «Матрицы».

Окружающее пространство начинает звенеть высокой нотой. Темнеет в глазах, а потом начинают проступать краски. Яркие решетки. Ячейки. Каждая пылает насыщенными цветами. Вон там ссорятся, там копятся мелкие обиды, там обычный налет серой жизни. Эмоции. Копятся, толкутся, сливаются в потоки и стекают в подвалы, и всплывают под крышу. Чтобы наполнить подземные каналы или накрыть дома куполом единой энергии. Взглядом и кровью города. Города, которому тоже нужно жить и питаться. Питаться нами? Нашей жизнью? Или создавать её?

- Ищи. Стань моим чутким носом. Улови пульс того сердца, что движет все в этом организме. Ищи Город, Андрей.

…

И вот он на пожаре. Вокруг суета и сполохи эмоций бьют вспышками по глазам. Андрей стоит. Он ждет. Он чувствует, что здесь и сейчас решается что-то важное.

Вавилон должен пасть.

Цвета и звуки оглушают. Голос Гуру кажется шепотом: «Стань пустотой…».

Андрей отрешается, как делал уже много раз до этого. Шум и цвет стихают. Он настраивается на одну эмоцию и идёт, как слепой на голос.

            За что ты ненавидишь меня?

            Я не слышу тебя. Я один. Господи дай мне твой Свет и Силу.

            Белая вспышка. Боль. Дрожь земли. Где-то в отдалении что-то рушится.

            …

            Визг покрышек. Вой сирен. Небо затянуто тучами, и стробоскоп мигалок превращает улицу в танцпол ночного клуба. Паника. Грохот взрыва.

            - Стоять! Руки за голову!

            Андрей не понял что это ему. Вика. Что она здесь делает? Она машет ему рукой и что-то кричит. Он идет к ней. Щёлкает взводимый курок.

            Я прав! Я праведен!

            Толпа напирает, и линия прицела вот-вот будет потеряна. Милиционер облизывает враз пересохшие губы. Из черной иномарки выпадает Гуру.

            - Не стрелять!! Андрей стой!!

             «Почему их двое?» мелькает мысль, и бок взрывается болью.

…

Я в лихорадке тяну силу из Знаков. Своих и чужих. Бросаю отчаянный призыв тому, кто стал теперь плоть от плоти этого места. Места, которое превратилось в ад.

Он отвечает и меня вносит в горящее здание. Тело. Хрупкое тело с застывшими глазами. Теперь назад. Мир дрожит, и психика грозит рассыпаться в прах от происходящего. Слезы бегут неудержимым потоком, а грудь сотрясают рыдания и кашель. За что Она? Почему?

Ненависть! И камень летит в Андрея с нечеловеческой силой. Убийца! Умри!

…

- Раздели их! – сквозь белый шум боли прорывается волна Гуру. – Кто он?

Глаза. Глаза мужчины, который уже не человек. Они текут Андрею прямо в душу.

Смотри! Ему тоже больно!

Боль очищает. Хватит грязи.

Земля содрогается.

Я чувствую, как они приближаются. Он и… она?!!

Глаза пожилой женщины. Взгляд полный ненависти. Она не знает сочувствия!

…

- Стреляйте в неё! – указывает на женщину Гуру. Милиционеры, как в замедленной съемке, поворачиваются к старшему за подтверждением. Асфальт под ногами начинает расходиться, обнажая коричневую плоть улицы. Людей шатает и опрокидывает.

«Когда же это все кончится?» думает Андрей, падая на асфальт.

Ты ошиблась. Я лишь начал свой путь. Идем со мной.

Устал. Я устал. Больно. – женщина оседает на землю, истекая кровью. Гуру с недоумением смотрит на только что выстреливший пистолет в своей руке.

- Андре-е-ей!!! – Вика безрассудно прыгает через разломы.

Небо раскалывается вспышкой молнии, и раскат грома возвещает о финале трагедии.

…

Меня трясет. Добро побеждает лишь в сказках. Я уже ничего не хочу. Нет той силы, которая поможет мне.

Вздохом во тьме: Я была не права…

Толчок в груди Лилит:  Живи…

- Скорую!!! – так кричат только в американских боевиках… и в жизни.

…

«Какие крупные капли… Так близко…» - зрачок Андрея застывал в двух сантиметрах от асфальта. На душе было пусто. 

                                               Дождь, дождь а сказка простая:

                                               Мир наш растаял, как леденец.

                                               И только мы все книгу листаем

                                               Будто не знаем, что сказке конец…

…

Стрелки черных костюмных брюк разрезали воздух, когда он вылез из черного «Чероки».

Рука секретаря мгновенно накрыла его зонтиком. И он пошел вперед шагом хозяина к тому, который безучастно смотрел на все от стены дома. Про этого молодого человека, словно все позабыли. Или просто не видели его. Да и до него ли сейчас. Два трупа. Одна в истерике. Одна в коме. Один в шоке. Один с пистолетом в трансе. И милиционеры шмыгают вокруг, как серые мыши. Божественная комедия жизни. Финита бля комедия.

А он стоит и смотрит своими безучастными глазами.

Как с ним разговаривать?

Он останавливается. Горло перехватывает смутивший его спазм.

- Ты друг? – единственное, что приходит на ум.

- Не враг… - для него ощущения тоже новые.

- Не в обиде? – холодок в груди.

Что это? Тень улыбки?

- Я теперь не один…

Мутнеет в глазах: давление поднялось от волнения. Самое главное. Успеть самое главное.

- Землетрясение…

- Справимся.

Он уходит. Ощущение выигранной шахматной  партии. Маэстро туш!

                                               Дождь, дождь до самого края

                                               Ржавого края мёртвых полей

                                               Кругом один дождь ни ада, ни рая

                                               Раз такое дело, водки налей.

 

Необходимый эпилог

 

Папки с делами скользнули по дубу столешницы, как по льду.

Дело №1. Тимофеева Вера Сергеевна.

Усталые глаза в амбразурах очков. Пожилая учительница. Холод и пустота вокруг. Огонь веры внутри. Веры поставившей её над законами обычного мира. Последнее заключение о профпригодности: не прошла психиатра. Направлена на обследование с подозрением на шизофрению. Считает, что является архангелом, причем мужского пола. Вот почему эксперты ошиблись. Если бы не Андрей…

По позднее проведенному расследованию именно она причастна ко всем аномалиям за последние полгода. И девочку, заигравшуюся в вампиров, убила тоже она. Кто-то скажет – шизофрения. Эксперты сказали – Сила. Сила, которая взорвала общежитие. Мощь ритуала. Сила Веры…

Сила, едва не стоившая нам города…

Зачем Гуру убил её? Теперь уже поздно.

Дело закрыто.

 

Дело №2. Стрельников Андрей Витальевич.

Кто-то верит в Волну. Кто-то в эволюцию. А он верил своим чувствам. И был прав. Пусть земля ему будет пухом…

Дело закрыто.

 

Дело №3. Серова Татьяна Александровна.

В среде неформалов известна под псевдонимом «Лилит». Владелица ночного клуба «Потерянный рай». Пришлось хорошо подчистить архивы поликлиники и промыть мозги врачам, а иначе получили бы нового Лазаря. Даже бывалые из «скорой» таких случаев не знали. Надо за ней приглядывать…

Дело в разработку.

 

Дело №4. Севастьянов Олег Александрович.

В среде неформалов известен под псевдонимом «Каин». Член тайного общества так называемых Охотников. За чем они охотятся неизвестно, но с ним надо обязательно поговорить. Давно хотел на них выйти.

Интересно, почему он убил Андрея?

Дело в разработку.

 

Дело №5. Афанасьев Александр Александрович.

В среде неформалов известен под псевдонимом «Полуночник». Объект «Подкидыш». Грустная шутка, если учесть, что он покончил с собой, спрыгнув с девятиэтажки. Я надеялся на другой исход. Что ж, он вроде бы не в обиде. Всматриваюсь в его глаза. Запоминаю. Теперь это глаза нашего Города. Эксперимент удался.

Дело под постоянный контроль.

 

Дело №6. Отчет бюро прогнозов.

Моя маленькая большая победа. Вероятность приближающегося землетрясения упала на 22%. Размер предполагаемого ущерба снизился на 52%. Город выживет. Это самое главное.

Дело под постоянный контроль.

 

24.09.03-01.10.03

г. Большой Камень

           

В рассказе использованы тексты песен группы  «Ария» и Олега Медведева.

Особое спасибо Другому Максу за его «Магию Города» и ребятам из Atlas Games за игровую систему «Unknown Armies».